Силача простолюдина князь вопреки всем обычаям приблизил к себе, сделал его «великим мужем». Не забыл и о его старом отце. В дальнейшем летописи говорят о Яне уже как о княжеском воеводе. Не раз еще довелось ему водить киевские полки против печенегов. Воины незыблемо верили в его силу, мужество, боевое искусство и, вдохновленные его примером, смело шли в любую смертельную битву. А на кочевников одно имя юного героя наводило ужас. Слишком хорошо помнили они устрашающую силу своего богатыря, павшего от руки Яна.
Едва ли усмотрим мы, люди второй половины двадцатого века, что-либо необычайное в возвышении древнекиевского ремесленника; «Был достоин — вот и получил награду!» Но в действительности-то было это из ряда вон выходящим случаем. Возможным, быть может, только при Владимире и благодаря широте его совсем не обычных демократических взглядов.
Князь отказался от наемников варягов и построил свои военные силы на общерусской основе: брал в дружину людей даже самого низкого происхождения, ценя не родовитость, а только их личные достоинства. И совсем ведь это не случайность, не благой вымысел-сказителей, что рядом с «ласковым князем» Владимиром, знатным боярином Добрыней в былинах встает, по тем понятиям, «смерд» — крестьянский сын Илья Муромец сын Иванович.
«Напрасно исследователи... пытались доказать, что мужицкие, крестьянские черты появились у этого богатыря только лишь в XVI веке.
